А ведь был бесплатен хлеб в столовых
Инок59
Нет конешно с Сирией понятно,
Геополитический пасьянс.
Но прощаем всем долги не внятно,
Тають наши деньги безвозвратно,
Вьетнам,Куба, Мали, Гондурас...
Скока лет работали без лени,
Отчего ж какой-то иди...т.
Денежки прошедших поколений,
Просир...т так самозабвенно,
Прямо скажем оторопь берёт.
Мы ж живём всё лучше (на бумаге),
Говорять *особенная* стать.
От заботы *власти* работяги,
Словно стая волчья по оврагам,
Хрен без соли будут доедать.
Русская глубинка тихо вянет,
Давить ЖКХ, гнобит ворьё.
Олигархи с монопольей правють,
Скоро без порток народ оставють,
Процветают взятки, кумовьё.
А ведь был бесплатен хлеб в столовых,
Выдавал путёвки профсоюз.
И *к вершинам продвигаясь новым*,
Верили, что лучше заживём мы,
Лишь слегка подправив эту жизнь.
* * *
Либерасты всё ругают Сталина,
Обвиняют кто во что горазд.
Да конечно перегибы знали мы,
Но в сравненье с этой вакханалией,
Верили Россию не продаст...
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Поэзия : 2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.